Об Аджане Сумедхо и его пути — Джек Корнфилд
Я встретил Аджан Сумедхо в 1967 году на горной вершине в провинции Саколнакорн (Sakolnakorn Province), Северо-восточного Таиланда. Он, после завершения своего затворничества первого сезона дождей, получив полное монашеское посвящение у Аджана Ча, жил вместе с другим монахом в хижине, которая располагалась внутри руин древнего камбоджийского горного храма. Там он сидел в углу на крыльце своего крошечного деревянного домика, облачённый в пыльные одежды лесного монаха. Первая вещь, которую я заметил после выражения почтения, состояла в том, что он был покрыт пчёлами. Он приветствовал меня, и мы начали говорить о монашеской жизни и Дхамме, как будто ничего особенного не происходило. По-видимому, в углу этого домика было пчелиное гнездо и он, после размышления над этим фактом, просто заключил с пчелами мир и позволил им по нему ползать. Я уже знал, что встретил удивительного человека.
По мере того, как наша беседа о Дхамме развивалась и переходила от моего интереса к буддизму к его опыту в практике, моё уважение к нему росло. После долгого и уединённого первого года, пребывая послушником в храме в провинции Нонг Каи (Nong Kai Province), он встретил монаха из Ват Па Понга (Wat Pah Pong), одного из самых больших лесных монастырей, и последовал за ним, чтобы встретиться с учителем – Аджаном Ча. В лесу он обнаружил более тяжелый, но более верный способ практики, чем одиночное затворничество, и даже за это непродолжительное время я смог ощутить насколько целостен и глубок этот повлиявший на него путь практики.
Он сказал, что это было нелегко, и что Аджан Ча не обходился с ним каким-то особым образом, что само по себе было необычно, так как западные монахи обычно получали в Таиланде довольно хорошее обращение. Аджан Сумедхо даже выражал некоторые сомнения по поводу своего возвращения назад, но дух его слов и его преданность монашеской дисциплине, честность и простота в лесной жизни создавали впечатление, что он «попался на крючок». Вдохновившись его описаниями, я также «попался на крючок». В какой-то момент вскоре после этого я совершил свой первый визит в Ват Па Понг и после завершения своего срока пребывания в американском Корпусе мира, я также стал монахом под руководством Аджана Ча.
Подъем до того камбоджийского храма Ват Папек (Wat Pupek) занимал, как мне помнится, около двух тысяч ступеней. Аджан Сумедхо рассказал историю о том, как спустя месяц после моего посещения, в самое знойное время жаркого сезона в Таиланде, он сильно заболел. У него была дизентерия и лихорадка, и бог знает ещё какие другие тропические болезни, он стал очень слабым, чтобы спускаться с горы и проходить несколько миль до ближайшей деревни, и затем, снова подниматься вверх в гору для того, чтобы просто собрать еду на день. Вместо этого он лежал больным, приклеенный к деревянному полу небольшой хижины у подножия горы в нескольких милях от соседней деревни. У этой хижины, как и у многих в Таиланде, была рифлёная жестяная крыша, которая превращалась в жаркий сезон под лучами солнца в мощную духовку.
Я навестил его в той хижине, и он поделился со мной тем, что его слабость и лихорадка сделали для него невозможным сбор еды в виде подношения, которое преданные сельские жители из ближайших деревень приносили и оставляли для него так, чтобы он мог бы каждый день принимать пищу. Когда он рассказывал мне это, он лежал там больной, мучаясь от лихорадки, спекаясь от жары, изолированный, и очень несчастный. Его умом овладевали все те сомнения, которые могли и на самом деле приходили на ум к молодому монаху или начинающему созерцателю. Почему он себе это устроил, живя в таких плохих условиях в этих странных буддистских одеяниях, для какой цели, ради какой выгоды? Он задавал себе вопросы: «Почему я навсегда принял это монашеское посвящение, почему я начал медитировать?» Почему он просто не снял монашеские одежды и не возвратился на Запад, чтобы там наслаждаться хорошим здоровьем, лёгкой жизнью, музыкой, компанией друзей, сытой и счастливой жизнью? Чем сильнее он заболевал, и чем жарче становилось, тем более сильными становились сомнения. Он сказал, что эти сомнения более чем удваивали его страдания.
Зной и болезнь тела были довольно тяжелыми, но намного хуже было то, что его ум был полон сомнений, негодования, возбуждения и запутанности. Так или иначе, всматриваясь в себя, в глубины собственного страдания, он увидел и понял, что именно ОН является тем, кто создавал большую часть этих страданий, переживаемых им в тот момент. Именно он сам создавал страдание своими сомнениями, беспокойством, возбуждением и запутанностью. И затем он принял решение просто посвятить себя монашеской жизни и прекратить страдания вследствие сомнений, беспокойства и запутанности. Он отпустил страдания своего ума, и даже перенося такие трудности, он принял свою ситуацию как монах, и вот уже почти как двадцать пять лет он не возвращается назад, не сдаётся.
Именно такие качества силы, прямоты и настойчивости, проиллюстрированные в этой истории, Аджан Сумедхо привносит в свою практику и свои наставления. Он побуждает нас жить с вещами, как они есть, прямо, просто и осознанно. Он учит свободе от каких-либо предпочтений, и неоднократно и в достаточной степени он демонстрировал мудрость такого образа жизни, борясь с трудностями в своей собственной монашеской тренировке и обучении.
Аджан Сумедхо, так же как Будда и Аджан Ча, учит страданию и его прекращению. Он искренне практиковал искусство медитации во время своего первого годового затворничества, которое он провёл как послушник в одиночестве, в хижине, в провинции Нонг Каи. В течение тех долгих месяцев уединенной интенсивной практики, он испытал множество традиционных прозрений и состояний самадхи (samadhi), которые являлись плодами такого затворничества. Но затем, возле своего учителя Аджана Ча, он обнаружил мудрость за пределами всех состояний и условий, дух Дхаммы достижения отсутствия чего бы то ни было. Его практика и обучение сфокусировались только на том, что проявлялось здесь и сейчас в текущем моменте. Независимо от того, что возникает в настоящий момент – это является местом нашего страдания и рабской зависимости и это место нашего освобождения.
Все его наставления направлены на непосредственное осознавание именно этого тела и ума. Мудрость возникает не благодаря философии или специальным практикам, но здесь – в настоящем моменте. Аджан Сумедхо принес простоту лесной жизни и свободу Дхаммы, которая ни за что не цепляется, и предложил это ученикам на Западе. Жить святой жизнью, свободной жизнью, означает ни за что не держаться, ничем не обладать, не застревать ни в каком фиксированном положении, открываться тому, что есть, момент за моментом.
Эта свобода находится в нём. Как учитель, он приносит спонтанность, замечательный юмор и теплоту, убийственную, саморазоблачающую честность, и ясную, бескомпромиссную мудрость. Годами, занимаясь практикой и обучением, он описывает борьбу со своим собственным одиночеством и слабостью, со своим гневом, страхом и гордостью и, делая это, он приглашает всех нас очень честно взглянуть в свои собственные сердца и умы.
Аджан Сумедхо во многих отношениях стал самым успешным настоятелем любого западного буддистского монастыря и краеугольного камнем в развитии монашеской общины – Сангхи на Западе. Он обучает монашеской жизни без духа цепляния или непреклонности. Вместо этого он привносит в эту древнюю форму огромный смысл радости и свободы. Он любит монашескую жизнь и поэтому люди собираются вокруг него, получая удовольствие от его радости и любви, и позволяя методам Дхаммы, которые преобразили его, преобразить также и их.
Часто монашеская жизнь использовалась в качестве транспортного средства для того, чтобы достигнуть медитативных состояний, джхан (jhanas), сверхъестественных способностей, вхождения в поток, и других вещей. Но для Аджана Сумедхо (и точно также и для Будды), святая жизнь монахов и монахинь это не только лишь транспортное средство, которое будет использовано для того, чтобы за что-то ухватиться или чего-то достичь. Это фактически выражение пробуждения. Радость и простота, отпускание всех форм, это то, в чём Аджан Сумедхо побуждает принять участие своих последователей, посвященных в монахи и монахини. Он приглашает их использовать эту форму в качестве средства для того, чтобы достичь понимания себя, примириться с тем, что есть.
Духовная жизнь не означает становление кем-то особенным, но означает открытие величия сердца в нас самих и каждого существа. Это приглашение к тому чтобы внутренне отбросить наши мнения, взгляды, представления, мысли, ощущение времени и нас самих, и не оставаться в какой-либо статичной позиции. Аджан Сумедхо приглашает нас всех, посвященных в монахи, так же как и мирян вкусить свободу за пределами всех обусловленностей, свободу от страхов, от приобретения и потери, от удовольствия и боли. Это то, что является радостью и счастьем Будды.
Возможно, это слишком экзальтированное описание его метода практики. Я не смею хвалить его слишком сильно, так как он только посмеялся бы над этим. Тем не менее, многие из нас, кто знает его, чувствует себя счастливыми, восхищенными, получившими наставления, и нам сильно повезло иметь Аджана Сумедхо в своих жизнях.
Перевод: Цветков Павел
Источник: dhammaeverywhere.ru
….
Об авторе
Вам также может понравиться
Буддийские университеты: Махачулалонгкорн, Таиланд
Буддийский университет в Таиланде предлагает международные программы с 2000 года. Учёба в буддийских вузах Азии это возможность получить образование, несколько лет прожить в буддийской стране и исследовать современную культуру и религию востока с разных ракурсов.
Размышление о безличности, медитации и многом другом — Аджан Сумедхо
Чувственный мир – это раздражение, трения и противоречия. Но если мы будем применять эти наставления, то станем очень терпеливыми, незлобивыми, зрелыми созданиями, привлекательными и мудрыми существами.
Искусство исчезать. Глава 2. Обращение ума к настоящему — Аджан Брахм
Чем меньше движется ум, тем больше у него энергии, и со временем осознанность становится невероятно мощной. Вам не нужно прилагать усилия, медитация просто происходит, по мере того, как вы отпускаете все больше и больше.