Размышление о безличности, медитации и многом другом — Аджан Сумедхо

Размышление о безличности, медитации и многом другом — Аджан Сумедхо

(избранные отрывки)

Мы стали такими занятыми, не так ли? «У меня просто нет времени; я так занят, у меня нет времени, чтобы медитировать». Мы думаем, что жизнь представляет собой множество важных вещей, которые необходимо сделать. Однажды в монастырь Ват Па Понг из Бангкока приехала одна дама, тайка, чтобы увидеть Aджана Ча и сказала ему следующее: «Я хочу медитировать, но у меня просто нет времени, я так занята». Он посмотрел на неё и сказал: «У вас есть время на то, чтобы поесть?» Она ответила: «Да, конечно!» Еда – это то, чему мы всегда можем выделить время. Медитацию же мы откладываем.

Что является по-настоящему важным в наших жизнях? Какие у нас приоритеты? Нам нужно решить, что же является наиболее важным, что это такое, чем мы действительно должны заниматься. Мирские ценности – это те, где есть тяга к наслаждению, получению удовольствий и причастность к происходящему, и мы думаем, что это и есть реальный мир. Духовный мир мы считаем не таким реальным.

Но всё, что возникает – прекращается, являясь безличным – это то, чему учил Будда. Это не учение, которое заставляет нас поверить в то, что у нас нет я: «Я верю, что я не существую, не имею никакой самости». Это немного не так. Тем не менее, тело и ум просто безличны. Шизофрения безлична, депрессия безлична, гнев безличен, паранойя безлична, страх безличен, желание безлично, алчность безлична, ревность безлична, тело безлично, быть мужчиной – это безлично, быть женщиной… всё это безлично.

Страх приходит в наши умы: «Я ужасный трус. Это во мне проблема». И мы в это верим! И вот так мы становимся трусливыми. Но если трусливая мысль приходит в наш ум, и мы говорим: «Не я! Это не я». То эта мысль похожа на пролетающую муху, она улетает! Однако мы склонны держаться за свой страх: «Это я. Это тот, кем я действительно являюсь. Я этот трусливый, слабый, отвратительный человек. Я именно такой, каким являюсь». И это называют «самостью», «эго». Но мы не хотим быть такими, поэтому мы думаем: «Возможно, я должен быть кем-то ещё». И мы пытаемся стать теми, кем нам хотелось бы быть.

Мы пытаемся получить похвалу, пытаемся убедить кого-нибудь прийти и подтвердить нашу ценность. Мы учимся быть привлекательными, умными. Люди говорят: «Вы привлекательны, способны и остроумны!» Мы говорим: «Это я. Участник жизни. Я восхищаюсь миром. Я подарок человечеству». Так мы становимся самодовольными и самонадеянными. Но это слишком ненадёжно. Нам нужно всё время поддерживать получение такого подкрепления, и затем мы становимся тем, кто у других вызывает чувство досады и неприязни. Люди могут воспринять достаточно большую долю нашего очарования и остроумия, но спустя какое-то время это наскучивает. И они скажут: «Он когда-нибудь остановится?»

Или у нас может быть образ себя, как человека чувствительного и впечатлительного: «Я чувствительное, духовное существо». Мы можем прогуливаться, размышлять о чём-то, декламировать прелестные небольшие стихотворные фрагменты из какой-нибудь поэмы, можем говорить о цветах. У нас у всех есть такие небольшие игры, в которые мы играем, индивидуальные особенности, которые мы пытаемся показывать на публике. У нас есть кто-то, на кого мы хотели бы быть похожими. Те, кем мы действительно являемся, конечно, могут очень отличаться от внешнего фасада и быть ниже его, и здесь присутствует страх быть раскрытыми: «Я никчёмный, скучный, никто, незначительный, и возможно никто не сможет меня полюбить». Мы надеемся не быть узнанными. В нашей жизни присутствует сильное стремление стать благородным существом, кем-то достойным уважения. Но иногда мы не знаем, что нам необходимо для этого сделать. Мы можем думать, что мы сможем этого достичь, если поразим людей несколькими своими остроумными выходками и привлекательным внешним видом. Но всё это легко раскусить.

Во всех человеческих сообществах – племенных, цивилизованных, или каких-нибудь ещё, есть стремление к истине. Даже в современных материалистических обществах есть стремление к тому, чтобы быть очень рациональными. Мы можем смотреть на все несправедливости и неправильные вещи из настоящего момента. Мы можем думать, о том, каким это должно быть, написать об этом и издать это в соответствии с рациональным идеалом того, каким бы мы хотели, чтобы был мир. И когда мы это читаем, то думаем: «Было бы чудесно, если бы это было так». Это было бы здорово. Вот каким образом это должно быть». Мы все можем с этим согласиться, и у нас есть эти идеалы.

Университетская жизнь заполнена идеалами. Когда я был студентом в американском университете, мы проводили много времени, попивая пиво, и критикуя всё: американское правительство, американскую экономику, американскую цивилизацию, американские ценности, мы знали, какой должна была бы быть Америка. Я мог бы рассказать вам, какой должна была бы быть Великобритания. Я мог рассказать вам, какими вы должны были ли бы быть. Вам бы хотелось это услышать? Затем вы можете мне рассказать, каким я должен быть. Это легко, не так ли? У нас у всех это хорошо получается. Я могу рассказать вам, какими, как я думаю, должны быть женщины. Они должны быть: добрыми, щедрыми, любящими, покорными, верными, разумными, трудолюбивыми, бесстрашными, отважными, с благородными сердцами, нежными, милыми, никогда не говорящими грубые слова, и такими, которые никогда не хмурят брови! Вот какими именно я хотел бы, чтобы женщины были бы для меня. Мужчины должны быть сильными, храбрыми, благородными, трудолюбивыми, разумными и выносливыми! Я всем мог рассказать, какими они должны были бы быть в соответствии с тем, какими мне хотелось, чтобы они были для меня, каким я бы хотел, чтобы было британское правительство, или американское правительство, французское, Советский Союз.

Независимо от того, насколько сильно мы хотим, чтобы вещи были бы другими, они такие, какие они есть. Мы знаем, как нам бы хотелось сидеть в медитации, например, как идеальному практику. Но какими мы являемся на самом деле? Что происходит? Что бы ни происходило – нам нужно это наблюдать и у этого учиться. Медитация не является своего рода анализом, оцениванием вещей, медитация – это распознавание того, какими вещи проявляются в данный момент, без веры, в то, что они являются чем-то постоянным, это лишь распознавание их такими, какими они проявляются в моменте.

Вы думаете, как бы вам хотелось быть дома, и как бы вы хотели, чтобы все другие были дома. Ваш ум умиротворён, и вы хотели бы, чтобы все другие были бы умиротворёнными. Вы идёте на работу, чувствуя, что вы очень добрые и спокойные, и вы хотите, чтобы все уважали вас за это, не говорили бы резких или каких-то возмущающих вас вещей, или того, что вас бы разгневало. Это требует много энергии, не делайте это, просто постарайтесь себя остановить от того, чтобы кого-то поразить в офисе! Мир – это раздражающее, разочаровывающее место, он наполнен невероятным количеством разногласий в обществе, в семьях и в ситуациях.

Мы можем быть раздражены друг на друга, даже когда спокойно сидим в медитации! Сколькие из нас чувствовали себя сильно раздраженными привычками окружающих нас людей, имея при этом желание их поколотить, желая, чтобы они убрались куда-нибудь? Эти люди могли почёсываться в то время, когда нам не хотелось бы, чтобы они этим занимались, и нас это сильно раздражало. Или же они могли ходить взад и вперед, или что-то говорить, а нам не хотелось всё это выслушивать. Итак, даже в самых идиллических условиях, мы можем стать очень раздражёнными.

Мы должны принимать во внимание условия, нам нужно сосуществовать, а не выносить приговоры или судить кого-то, нам следует это просто распознавать. Они – люди, они проявляют себя как люди в офисе, на фабрике, в больнице, дома. Они те, с кем нам нужно сосуществовать, быть терпимыми, нам нужно об этом размышлять, размышлять об этих разных людях, о различных ситуациях. «Я не хочу этого. Я это ненавижу!» С таким отношением мы создаем ситуацию, приносящую нам страдание. Но мы можем поразмышлять и позволить трениям, разногласиям, противоречиям, которые возникают в уме, стать полностью осознаваемым опытом, стать просто разочарованием или гневом, или негодованием. Тогда мы знаем, что это такое, и от этого не отстраняемся, не пытаясь это подавить, или этому потворствовать. Мы можем в понедельник утром пойти в офис, и кто-то скажет что-то очень раздражающее: «Я собираюсь уехать! Я собираюсь это бросить! Я…. Я не собираюсь это больше выносить!» И нас это «сносит». В качестве альтернативы, мы можем просто наблюдать и размышлять над чувством, которое возникает в нашем уме, и это чувство раздражения. Чем является это раздражение? Мы можем понаблюдать за ним, не спеша, с терпением, просто наблюдать чувство, которое является результатом разногласий или трений.

Когда мы сидим и медитируем, то происходит то же самое. Через какое-то время возникает физическая боль. Нам следует наблюдать эту боль, а не пытаться от неё избавиться. Зуд: «Я ненавижу этот зуд! Мне хочется почесаться». Затем: «Но я не должен чесаться». После этого мы пойманы в ловушку желания почесаться и желания не чесаться. Что же мы делаем? Чешемся? Не чешемся? Мы можем из этого сделать настоящую проблему. Или мы можем пойти прямо к самому ощущению, пойти прямо к зуду с помощью ума, а не руки. Мы можем сосредоточиться прямо на том чувстве зуда, на том неприятном ощущении, от которого мы хотим избавиться, и просто быть с ним терпеливыми. Это состояние: «Может, я должен почесать? Нет, нет, я должен быть с этим ощущением просто терпеливым» Это страдание, не так ли? Но в действительности, когда мы идём прямо к самому переживанию, сосредотачиваемся на нём, то оно становится довольно терпимым, и всё не так уж плохо.

То же самое применимо и к раздражению в наших умах. Мы идём в офис. И вот кто-то сделал что-то не так, и он, правда, был глуп. Мы хотим разгневаться. И в этот момент мы можем прямо пойти к этому чувству гнева или разочарования, это как в случае с зудом, мы можем сосредоточиться на нём, прямо в сердце, послушать его, сделать это чем-то полностью осознаваемым и затем позволить ему уйти. Оно уходит. И мы не были глупцами – мы ничего не сказали и ничего не сделали такого, о чём бы позже мы могли бы пожалеть. Мы можем легко быть втянутыми в депрессию или в желание убежать. Но нам нужно принять во внимание, что таков мир. В нём всегда происходит довольно много трений, раздражения, везде, куда бы мы ни пошли. Этого много в монастыре, в семейной жизни и даже в счастливых браках.

Чувственный мир – это раздражение, трения и противоречия. Но если мы будем применять эти наставления, то станем очень терпеливыми, незлобивыми, зрелыми созданиями, привлекательными и мудрыми существами. Каждый, кто мудро взаимодействует с помощью практики с этими противоречиями, разногласиями и трениями, становится спокойным и мягким. Трения шлифуют все наши острые углы, всё отвратительное и жесткое в наших умах.

Фотография сделана в Ват Па Наначате зимой 2012 года


Перевод: Цветков Павел
Источник: TEACHINGS OF A BUDDHIST MONK & NOW IS THE
KNOWING. VEN. AJAHN SUMEDHO. Amaravati Publications. 1990.
….

Previous Закон каммы (кармы) в буддизме: ложное понимание и правильная интерпретация
Next Искусство исчезать. Глава 1. Общая картина - Аджан Брахм

Об авторе

Вам также может понравиться

История школ

Единство и история буддизма. Тибетский буддизм и Тхеравада (Буддаяна)

Исторические исследования фиксируют непостоянство и изменение буддийских институтов, практик, систем философии, священных мифов и легенд. Непонимание нами истории буддизма может привести к заблуждениям и даже фундаментализму и сектантству внутри буддизма.

Дхамма Буддаяна

Тхеравада в России: проблемы, препятствия и путь развития

Интервью с Олегом Шашковым получилось интересным и обширным, поэтому его решили опубликовать отдельно. Ниже представлена транскрипция оригинальной аудио-записи с незначительными сокращениями. Вопросы задаёт Айя Сучитта,
русская саманери, практикующая Дхамму в Таиланде.

Книги

Ачария Ман. Духовная биография. Зрелые годы – Ачария Маха Бува

Ачарья Ман был полон решимости учить монахов и мирян, доверившихся его руководству. Многие вдохновлённые его обучением, были посвящены в монахи, чтобы практиковать так же, как и он. Даже некоторые старшие ачарьи, бывшие сами по себе учителями, отбросили свою гордыню и отказались от своих обязательств.